Поэты – участники боев

Поэты-фронтовики, участвовавшие в Ленинградской битве на Ленинградском и Волховском фронтах - блестящая плеяда талантливых поэтов фронтового поколения. Война стала для них школой, где сформировался их талант, определился характер творчества. Почти все они прошли войну солдатами и офицерами переднего края. И каждое стихотворение как моментальный снимок войны, как голос свидетеля и участника исторических событий.

 

Из этой плеяды поэтов вспомним нескольких, чей боевой путь связан с нашим краем – боями на Нарвском направлении 1944 года. И в первую очередь Георгия Суворова. Его жизненный путь оборвался в неполные 25 лет в тяжелейших боях февраля 1944-го на берегу Наровы. Его бессмертные слова на главном военном памятнике - обелиске мемориала на северной окраине города Сланцы: «Свой добрый век мы прожили как люди и для людей». Талантливый поэт и бесстрашный воин. Гвардии лейтенант 45-й Гвардейской ордена Ленина стрелковой дивизии. Сражался за Ленинград на Волховском фронте, участвовал в боях за Синявинские высоты, был сотрудником редакции дивизионной газеты «За родину», но ушел из редакции на самую горячую точку командиром взвода противотанковых ружей – охотников за танками.

         Суворову повезло с друзьями, которых у него было много. Это было настоящее содружество фронтовых поэтов. Один из них – Михаил Дудин. Его путь начался еще в финскую войну, потом в 1941 году была легендарная оборона полуострова Ханко – Гангут, потом бои на Волховском фронте, работа в редакции газеты Ленинградского фронта «На страже Родины».

В июне 1942 года он написал ставшее знаменитым стихотворение «Соловьи» - одно из лучших лирических стихотворений в русской поэзии на тему войны, на тему торжества жизни над смертью. Георгий Суворов написал, как ответ на дудинских «Соловьев», свои стихи. Это одно из последних стихотворений Георгия Суворова, переданное им Михаилу Дудину во время последней их встречи.

Стихотворение начинается словами «Еще на зорях чёрный дым клубится…». Михаил Дудин так впоследствии писал об этих стихах: «…звучит как реквием всем погибшим и напутствие всем живым. Он сумел соединить прошедшее и грядущее в словах «Свой добрый век мы прожили как люди и для людей». Эти изумительные строчки могут служить эпиграфом к судьбе нашего поколения, прошедшего через огонь войны и отстоявшего мир для нынешних и грядущих поколений».

Михаил Дудин прошел через войну, реализовал свой талант, написал более 70 книг, стал видным общественным деятелем, Героем Социалистического Труда, лауреатом Государственной премии. В 1950-годы Дудин написал стихи, в которых продолжил перекличку с фронтовым другом – обращение к своим соотечественникам, начинающееся со слов Георгия Суворова.

Эту перекличку поэтов, этот поэтический триптих мы предлагаем Вашему вниманию. 

 

 Михаил Дудин 

 

О мертвых мы поговорим потом.

Смерть на войне обычна и сурова.

И все-таки мы воздух ловим ртом

При гибели товарищей. Ни слова

Не говорим. Не поднимая глаз,

В сырой земле выкапываем яму.

Мир груб и прост. Сердца сгорели. В нас

Остался только пепел, да упрямо

Обветренные скулы сведены.

Тристапятидесятый день войны.

Еще рассвет по листьям не дрожал,

И для острастки били пулеметы…

Вот это место. Здесь он умирал —

Товарищ мой из пулеметной роты.

Тут бесполезно было звать врачей,

Не дотянул бы он и до рассвета.

Он не нуждался в помощи ничьей.

Он умирал. И, понимая это,

Смотрел на нас и молча ждал конца,

И как-то улыбался неумело.

Загар сначала отошел с лица,

Потом оно, темнея, каменело.

Ну, стой и жди. Застынь. Оцепеней

Запри все чувства сразу на защелку.

Вот тут и появился соловей,

Несмело и томительно защелкал.

Потом сильней, входя в горячий пыл,

Как будто сразу вырвавшись из плена,

Как будто сразу обо всем забыл,

Высвистывая тонкие колена.

Мир раскрывался. Набухал росой.

Как будто бы еще едва означась,

Здесь рядом с нами возникал другой

В каком-то новом сочетанье качеств.

Как время, по траншеям тек песок.

К воде тянулись корни у обрыва,

И ландыш, приподнявшись на носок,

Заглядывал в воронку от разрыва.

Еще минута — задымит сирень

Клубами фиолетового дыма.

Она пришла обескуражить день.

Она везде. Она непроходима.

Еще мгновенье — перекосит рот

От сердце раздирающего крика.

Но успокойся, посмотри: цветет,

Цветет на минном поле земляника!

Лесная яблонь осыпает цвет,

Пропитан воздух ландышем и мятой…

А соловей свистит. Ему в ответ

Еще — второй, еще — четвертый, пятый.

Звенят стрижи. Малиновки поют.

И где-то возле, где-то рядом, рядом

Раскидан настороженный уют

Тяжелым громыхающим снарядом.

А мир гремит на сотни верст окрест,

Как будто смерти не бывало места,

Шумит неумолкающий оркестр,

И нет преград для этого оркестра.

Весь этот лес листом и корнем каждым,

Ни капли не сочувствуя беде,

С невероятной, яростною жаждой

Тянулся к солнцу, к жизни и к воде.

Да, это жизнь. Ее живые звенья,

Ее крутой, бурлящий водоем.

Мы, кажется, забыли на мгновенье

О друге умирающем своем.

Горячий луч последнего рассвета

Едва коснулся острого лица.

Он умирал. И, понимая это,

Смотрел на нас и молча ждал конца.

Нелепа смерть. Она глупа. Тем боле

Когда он, руки разбросав свои,

Сказал: «Ребята, напишите Поле —

У нас сегодня пели соловьи».

И сразу канул в омут тишины

Тристапятидесятый день войны.

Он не дожил, не долюбил, не допил,

Не доучился, книг не дочитал.

Я был с ним рядом. Я в одном окопе,

Как он о Поле, о тебе мечтал.

И, может быть, в песке, в размытой глине,

Захлебываясь в собственной крови,

Скажу: «Ребята, дайте знать Ирине —

У нас сегодня пели соловьи».

И полетит письмо из этих мест

Туда, в Москву, на Зубовский проезд.

Пусть даже так. Потом просохнут слезы,

И не со мной, так с кем-нибудь вдвоем

У той поджигородовской березы

Ты всмотришься в зеленый водоем.

Пусть даже так. Потом родятся дети

Для подвигов, для песен, для любви.

Пусть их разбудят рано на рассвете

Томительные наши соловьи.

Пусть им навстречу солнце зноем брызнет

И облака потянутся гуртом.

Я славлю смерть во имя нашей жизни.

О мертвых мы поговорим потом. 

1942 г.

 

Георгий Суворов

 

Михаилу Дудину

 

Еще на зорях черный дым клубится

Над развороченным твоим жильем,

И падает обугленная птица,

Настигнутая бешеным огнем.

Еще ночами белыми нам снятся,

Как вестники потерянной любви,

Живые горы голубых акаций

И в них восторженные соловьи.

Еще война. Но мы упрямо верим,

Что будет день, — мы выпьем боль до дна.

Широкий мир нам вновь раскроет двери,

С рассветом новым встанет тишина.

 

Последний враг. Последний меткий выстрел.

И первый проблеск утра, как стекло.

Мой милый друг, а все-таки, как быстро,

Как быстро наше время протекло.

В воспоминаньях мы тужить не будем.

Зачем туманить грустью ясность дней.

Свой добрый век мы прожили, как люди,

И для людей. 

1944 г. 

 

 Михаил Дудин

Свой добрый век мы прожили

как люди

И для людей.

Г. Суворов 

 

Жизнь в самом деле дружит с нами.

Живи, душой не холодей

И делай так, чтоб люди знали,

Что жизнь ты прожил для людей.

Когда тебя совсем не будет

И время память запрядет,

Пусть о тебе промолвят люди:

 «Он вышел, он сейчас придет». 

1956 г.